Отдел исследований «Бумаги» занимается аналитикой, проводит опросы и социологические исследования. Так мы изучаем сложные темы и проблемы, что не всегда удается сделать в обычных журналистских материалах. Об итогах исследований можно прочитать в наших спецпроектах: например, «Как знакомиться в большом городе», «Кто жил в Петербурге до Петербурга» и «Как стать математиком, если ты девочка?».
Год назад в городах России прошли массовые протестные акции. В Петербурге митинги 23 и 31 января побили рекорды по числу участников и задержаний. С тех пор давление на протест растет, а оппозиционная активность слабеет.
Мы провели исследование, чтобы узнать, как протесты 2021-го и силовой ответ на них отразились на культурной и социальной жизни наших читателей. Результаты мы обсудили с экспертами. Читайте, что мы узнали о самоцензуре, страхе за будущее и протестных настроениях.
Неудивительный факт: силовое подавление протестов сработало
Результаты нашего исследования, в котором участвовали 845 человек, подтверждают: силовой ответ властей оказался эффективным для подавления протестов. Напомним, что 31 января были задержаны 1313 человек — рекорд в современной истории Петербурга. Это не говоря о последующем заключении под стражу Алексея Навального, «дворцовом деле», деле о перекрытии дорог и прочих репрессиях в отношении сторонников оппозиционера и давлении на свободу слова.
Две трети участников нашего опроса (63,1 %) считают, что протестную активность снизила именно жесткая реакция властей. Среди других вариантов — точечные репрессии (46 %), отсутствие заметных результатов прошлогодних акций (44,5 %), отсутствие оппозиционных лидеров (43,8 %), близко к 40 % подобрались жесткое подавление протестов в Беларуси и Казахстане и отсутствие объединяющей протестной повестки.
При этом большинство участников нашего опроса (88,5 %) не сталкивались с прямым противодействием властей. Из 845 участников исследования 28 получили административный штраф и 8 — административный арест. Есть среди респондентов и те, кто столкнулся с насилием со стороны силовиков (13 человек), у двоих был обыск, а один отбывал наказание в виде обязательных работ.
Политолог и экономист Алексей Захаров, участвовавший в работе над докладом «Год Навального», в разговоре с «Бумагой» отметил, что реакция на силовые действия властей — это всегда сочетание страха и негодования от несправедливости. «Сложно сказать, какой эффект это будет иметь на среднесрочную и долгосрочную готовность людей протестовать», — говорит Захаров.
Самоцензура растет — в отличие от надежды на перемены
В исследовании мы спрашивали, как январские протесты и реакция властей повлияли на наших читателей. В топе — ответ про рост самоцензуры. Этот вариант выбрали 36,7 % опрошенных. Три четверти респондентов также отметили, что у них вырос уровень тревоги и страха за будущее. Почти 64 % рассказали, что хотели бы оказаться в эмиграции. У 40 % пропала надежда на возможность перемен.
Из ответа на анкету
— Становится страшно даже в переписках с друзьями обсуждать власть и всё, что происходит и происходило. Но «кухонные» разговоры всё равно ведем. Иногда страшно что-то репостить в сторис в инстаграме или оставлять лайки и комментарии под постом. Честно говоря, даже волнительно отвечать на этот опрос.
Больше половины участников нашего опроса ответили, что за прошедший год замечали за собой самоцензуру (56,9 %). При этом треть респондентов (32,7 %) считают, что не стали себя дополнительно ограничивать.
Как отметил Алексей Захаров, ознакомившись с данными исследования, те участники опроса, которые лично участвовали в протестных акциях, настроены более пессимистично. «Они гораздо чаще отвечали, что стали больше бояться. Реже упоминают самоцензуру, но чаще упоминают эмиграцию. Возможно, они испытали большее разочарование, а может, у них изначально были такие настроения», — анализирует политолог.
Политтехнолог и член Российской ассоциации политических консультантов Юлия Милешкина в разговоре с «Бумагой» допустила, что на рост самоцензуры в целом повлияли громкие публичные процессы и давление на лидеров мнений. Она привела в пример ситуацию с Моргенштерном, давление на которого усилилось после его высказывания о расходах на празднование Дня Победы — вскоре после этого исполнитель уехал из России.
Политконсультант Валентин Бианки отметил, что одной из целей громких дел вокруг публикаций в соцсетях могло быть запугивание аудитории. Но это, по его мнению, может дать долгосрочный эффект: из-за отсутствия негативных публикаций в соцсетях происходит разрыв с реальным мнением населения. «Чем меньше пространств, в которых виден замер раздражения, недовольства и злости, тем менее предсказуемо, когда и по какому поводу протесты произойдут», — говорит Бианки.
В искусство возвращается иносказательность, а жизнь всё больше обсуждают на кухнях
Отдельно нам было интересно узнать, чувствуют ли петербуржцы влияние протестов годичной давности и реакции властей на культуру и искусство. В открытом ответе многие отмечали рост цензуры и самоцензуры (18,07 %), преследование творческих людей (7,89 %), проникновение политической повестки в творчество (7,63 %). Только 13,7 % опрошенных считают, что январские события не повлияли на социальную и культурную жизнь.
След политической ситуации респонденты замечают в кино, музыке, театре, изобразительном искусстве, стендапе. Участники опроса, говоря о последних годах, одновременно отмечают рост политизации в одних сферах («В каждом альбоме есть политическая песня», «Появляются политические арт-объекты на улицах») и стремление к иносказательности в других.
Из ответа на анкету
— Режиссерам требуется обращаться к материалу тридцатых годов, чтобы поговорить о репрессиях («Капитан Волконогов бежал»), к образам расстрела в Новочеркасске, чтобы рассказать о подавлении протестов («Дорогие товарищи!»), или придумывать мистические опасности полусказочной глубинки («Топи»).
Метафорический разговор о политике — один из главных трендов в искусстве, который отмечают участники опроса. Это же касается контента в социальных сетях, например, роликов в тиктоке. Сразу несколько респондентов также отмечают возвращение «кухонных» разговоров как одну из примет влияния политической ситуации на повседневную жизнь.
Александра Архипова
антрополог
— Для участников опроса характерно ощущение, которое я называю «вокруг сжимается кольцо врагов». Люди считают, что вокруг больше самоцензуры, что вырос уровень тревоги. Они начинают воспринимать мир более тревожным, более напряженным, больше в черно-белых красках. Перестали чувствовать себя большинством и стали чувствовать себя меньшинством.
Ограничение свободы в интернете — главный триггер для протестов. Но шансы новых митингов кажутся небольшими
Несмотря на общий запрос в обществе на протестные акции, который озвучили участники нашего опроса, респонденты слабо верят в повторение массовых акций в ближайшем будущем. Только 13,8 % считают, что они однозначно возможны, половина же (49,5 %) ответили «скорее нет». При этом и однозначное «нет» выбрало небольшое число респондентов — лишь 8,6 %.
Среди возможных триггеров для новых протестов лидирует ограничение свободы в интернете: 64,5 % опрошенных считают, что такие действия власти могут спровоцировать волнения. В топе также политические репрессии против граждан по сфабрикованным обвинениям (60,1 %), фальсификация очередных выборов (57 %) и военные действия вооруженных сил России за рубежом. Близко к топу подобралась экономическая нестабильность (47,2 %). Впрочем, ни один из этих факторов пока не спровоцировал заметную протестную активность в Петербурге.
Почти все эксперты, с которыми говорила «Бумага», согласны, что ограничение свободы в интернете — актуальная тема с наибольшим протестным потенциалом. Как отмечает Александра Архипова, эти показатели заметно отличаются от бытующего в последние годы мнения, что на протесты людей в первую очередь толкает недовольство коррупцией.
Александра Архипова
антрополог
— Традиционно считалось последние несколько лет, что на протесты людей толкает коррупция, но по этому опросу мы видим, что люди оценивают свою готовность выйти больше по росту политических репрессий, в том числе против конкретных людей, — и если будет сужаться свобода слова в интернете, закрываться те или иные сайты. Это интересная динамика, раньше ее скорее не наблюдалось.
Валентин Бианки
политконсультант, член правления Российской ассоциации политических консультантов
— Внутреннее раздражение людей, по моим ощущениям, растет. Другой разговор, что есть очень мало инструментов, которые позволяют это заметить. Мы можем разве что понимать, что нет публичных протестов. Но для этих протестов должна быть консолидирующая тема.
Во второй половине 2021 года массовые флешмобы в соцсетях провоцировал протест против введения QR-кодов, объединив противников кодов (офлайн-акции до января 2022-го обходили Петербург стороной). При этом у наших респондентов протесты против QR-кодов отклика не нашли. Однозначно их поддержали менее 12 % проголосовавших. Более 40 % однозначно против такой повестки.
Вероятно, этот протест не ассоциируется у наших читателей с борьбой за гражданские свободы. Зато может ассоциироваться с антипрививочной повесткой. «Дело может быть не в том, что этот протест воспринимается как недостаточно политический, а в том, что люди могут сознательно поддерживать ковид-ограничительные меры и недопуск невакцинированных в общественные места», — говорит Александра Архипова.
Алексей Захаров
политолог
— Думаю, среди людей, которые читают ваше СМИ, ковид-диссидентов не очень много. У вас аудитория — продвинутая, урбанизированная молодежь. Разница между антиваксерством и протестом против QR-кодов есть, но не думаю, что она очень значительная. Кроме того, — я посмотрел ваши данные — чем больше человек зарабатывает, тем меньше он поддерживает протесты против QR-кодов.
Политолог Александр Конфисахор считает протест против кодов политическим — однако, по его мнению, люди просто не видят в нем пользы. «Многие понимают, что это бессмысленно: раз принято такое решение, сопротивление бесполезно. По примеру Коновалова они теперь и видят, что может последовать», — говорит эксперт.
Читатели «Бумаги» сочувствуют протестам, но не так однозначны в оценке Навального
Почти 80 % участников нашего опроса ответили, что сочувствуют политическим протестам в стране. Категорически против оппозиционных акций высказались менее 4 %. Следует учитывать, что «Бумага» размещала опрос в своих соцсетях — исследование, вероятно, в первую очередь привлекло читателей, неравнодушных к политической повестке. На это указывает и то, что почти половина респондентов (47,5 %) в прошлом году участвовали, по их словам, в тех или иных протестных акциях.
Протесты января 2021 года во многом были связаны с фигурой Алексея Навального (с 25 января 2022 года включен в реестр террористов и экстремистов), расследованиями о «дворце Путина» и предполагаемых отравителях оппозиционера. Тем не менее в вопросе о поддержке общественной деятельности Навального и его сторонников у читателей «Бумаги» нет такого единогласия, как в сочувствии протестам в целом. Однозначно политика поддерживают 44,9 % опрошенных. Еще 36,4 % скорее поддерживают. Каждый пятый не сочувствует деятельности Навального. Можно сказать, что далеко не все выходившие год назад на протестные акции делали это в поддержку политика.
К схожим выводам пришли авторы исследования «Год Навального». По их подсчетам, 31 января на акции в Петербурге, организованной сторонниками оппозиционера, только 22 % участников заявили, что полностью доверяют политику. Как рассказывали некоторые протестующие, они вышли на митинги из-за своих морально-этических принципов и тяжелого экономического положения.
Алексей Захаров
политолог, участвовал в работе над докладом «Год Навального»
— Думаю, основная причина в том, что люди просто не испытывают большой потребности кому-то безоговорочно доверять. Просто такая психологическая особенность. Бывают люди, которые испытывают пиетет перед авторитетами. В политологии такое мировоззрение называется авторитаризмом. Среди оппозиционно настроенных людей в России процент людей с такими установками намного ниже.
Опрос проходил с 19 по 25 января на сайте и в соцсетях «Бумаги». Он был анонимным и состоял из вопросов с выбором одного варианта ответа, вопросов с множественным выбором и одного вопроса с открытой формой ответа.
Всего в исследовании приняли участие 845 человек, примерно равное количество мужчин и женщин (45 к 54 %, еще 0,8 % отнесли себя к квир- и небинарным персонам). Преимущественно это трудоустроенные петербуржцы в возрасте от 18 до 35 лет с высшим или неоконченным высшим образованием, средним достатком, без несовершеннолетних детей. Демография опроса по большей части совпадает с демографией аудитории «Бумаги».
Опрос проходил с 19 по 25 января на сайте и в соцсетях «Бумаги». Он был анонимным и состоял из вопросов с выбором одного варианта ответа, вопросов с множественным выбором и одного вопроса с открытой формой ответа.
Всего в исследовании приняли участие 845 человек, примерно равное количество мужчин и женщин (45 к 54 %, еще 0,8 % отнесли себя к квир- и небинарным персонам). Преимущественно это трудоустроенные петербуржцы в возрасте от 18 до 35 лет с высшим или неоконченным высшим образованием, средним достатком, без несовершеннолетних детей. Демография опроса по большей части совпадает с демографией аудитории «Бумаги».
Над материалом работали:
Социолог — Егор Медвинский, автор текста — Владислав Чирин, редактор — Татьяна Иванова, литературный редактор — Анна Кузьмина, визуальный продюсер — Мария Слепкова, дизайнер — Елизавета Семакина.
Что еще почитать:
- Как митинги 2020–2021 годов изменили российский протест и почему власти отреагировали на них репрессиями? Пересказываем доклад «Год Навального».
- Кто и почему выходил на январские митинги? И верят ли люди в их эффективность? Результаты исследования «Бумаги».
Свежие комментарии