«Раздробленности всё больше». Кто и почему пришел на митинг 21 апреля в Петербурге? Рассказывает исследовательница

Группа независимых исследователей опросила участников митинга 21 апреля в Петербурге и выяснила, что около 17 % вышли на акции впервые. В сравнении с январем, среди участников выросла доля женщин — теперь их чуть больше половины.

Правда ли, что на митинги ходит в основном молодежь? Почему в этот раз на улицах было меньше плакатов и больше кричалок? И чего боятся протестующие? Публикуем рассказ Ирины Козловой, участницы группы «Мониторинг актуального фольклора».

Исследовательская группа «Мониторинг актуального фольклора» вместе с коллегами из «Белого счетчика» провела количественное исследование, опросив на митинге в Петербурге 377 человек. В Москве было опрошено 330 участников акции. Также на митингах в Петербурге, Москве и еще нескольких городах работали социологи и волонтеры группы PS Lab, проводившие качественные социологические интервью, к которым подключились и несколько исследователей и волонтеров от «Мониторинга актуального фольклора».

Ирина Козлова

Участница исследовательской группы «Мониторинг актуального фольклора»

— Исследовать аудиторию митингов нужно в частности для того, чтобы развенчать некоторые мифы. Например, по официальным телеканалам часто говорят, что на митинги ходят только школьники или совсем молодые люди, одурманенные ютьюбом Навального и TikTok. Но когда мы проводим количественное исследование, то видим, что на самом деле людей до 18 лет на акциях очень мало, а основная группа — [люди в возрасте] от 25 до 39 лет. Группа 18–24 лет тоже довольно большая, но не основная. Есть и пожилые: людей старше 55 лет больше, чем тех, кому нет 18.

Я наблюдала в Петербурге все три митинга — 23 января, 31 января и 21 апреля. 23 января творческая составляющая была не очень велика: полагаю, что люди боялись брать на митинг плакаты. А вот 31 января было огромное количество плакатов, причем на них было написано множество шуточных и игровых лозунгов, чего я не припомню со времен Болотной. Вероятно, это произошло потому, что люди были воодушевлены протестом 23 января. В Петербурге он прошел довольно успешно: в какой-то момент протестующие полностью заняли Невский и устроили по нему шествие.

Но после 31 января протесты пошли на спад: были административные аресты, давление на активистов, уголовные дела, поэтому 21 апреля люди шли на акцию со страхом — они снова и больше, чем 23 января, боялись брать с собой плакаты и даже артефакты, например ершики. С другой стороны, отсутствие ершиков можно объяснить и тем, что первое впечатление от фильма [о «дворце Путина»] уже схлынуло. Так же, как в марте 2017 года на митинге было очень много уточек, а на следующих за ним протестах их приносили намного реже.

При этом протест в 2021 году, кажется, стал громче: люди очень активно кричат кричалки, поют песни и включают музыку. 21 апреля также включали музыку и спели хором пару песен. Возможно, дело в том, что за плакат тебя сразу схватят, а кто кричит или поет — не всегда понятно в толпе. Конечно, это тоже опасно, но тут опасность менее персонализирована.

В интервью участники несколько раз говорили, что опасаются белорусского сценария протеста. Информанты говорили, что у митингов нет лидера, поскольку сейчас Навальный сидит в тюрьме, а других ярких фигур оппозиции они не видят. Отсутствие лидеров расценивается негативно, так как есть риск, что в таком случае всё затихнет. Замечу для сравнения, что несколько лет назад мне часто случалось слышать от активистов на небольших митингах и пикетах, что отсутствие лидера — это хорошо.

Бросается в глаза, что с каждым митингом всё больше раздробленности. Видимо, сотрудники правоохранительных органов научились разбивать людей, чтобы они не собирались вместе, как было, например, 23 января на Невском проспекте. Уже 31 января митингующие несколько раз растекались по разным улицам, а 21 апреля я и вовсе несколько раз понимала, что иду в окружении 10–20 человек, которые пытаются узнать друг у друга и с помощью интернета, где находится основная масса протестующих. Такой рассеянности, какая была в этот раз, я не припомню за все годы своего наблюдения протестов.